Для начала вспомним, что отношения, развивающиеся на почве прав собственности в бизнесе. — Это еще один пласт реальности. Возрождающейся в России после перерыва длиной семь десятилетий. Причем прошедший семидесятилетний отрезок времени отнюдь не способствовал росту популярности этого понятия. Капиталист-собственник, буржуа-предприниматель, хозяин были скорее образами-пугалами, выкрашенными исключительно черной краской и постоянно выставляемыми на порицание и посмешище юным посетителям детского сада, школьникам и студентам в курсах обществоведения и политэкономии, а всему миру — на первомайских демонстрациях трудового пролетариата.

Наши представления о правах собственности в этот период времени сохранились главным образом благодаря усилиям медиков, неустанно напоминавших нам о неприкосновенности предметов личной гигиены и приучавших к мысли о том, что своей зубной щеткой не следует делиться даже с ближайшим другом. Наиболее «оголтелыми» собственниками считались владельцы автомобилей, квартир и дачных участков, но при этом более или менее настоящими «хозяевами» были только первые из них, поскольку квартиры в большинстве своем были все же государственными и давались в пользование «ответственным квартиросъемщикам» или, в крайнем случае, кооперативными, т. е. находящимися в общественной собственности, а дачные участки, при всей страстной собственнической любви к ним их владельцев, до самого последнего времени также находились на земле, которая принадлежала местным Советам и в любой момент могла быть отчуждена от владельцев.

Сочетание этого массированного юридического отчуждения человека от собственности с психологической установкой «отвращения» к собственности и собственнику наложило свой отчетливый отпечаток и на первые шаги становления бизнеса в России. Возможно, с этим отчасти связан и эффект «закрытости» и «интимности» данной темы.

В течение нескольких последовательных встреч с учредителями одной крупной торговой компании мы долго не могли понять, в чем же суть той проблемы, для решения которой нас пригасили. Формальный запрос — «помогите нам наладить дела» — как-то не соответствовал объективному положению дел на фирме и, главное, степени расстройства ее руководителей. В ходе бесед шаг за шагом выяснялось, что положение компании на рынке вполне удовлетворительное, более того, оно заметно улучшилось. Фирма недавно стала официальным дилером известной западной компании, что, конечно, породило новые проблемы и задачи в плане поддержания грамотных отношений с инопартнерами, но зато предлагаемый товар стал намного более качественным и позволял закрепиться в перспективной рыночной нише. Динамика роста продаж демонстрировала вполне оптимистичные показателей. Организация работы на фирме, хоть и не была идеальной и требовала всевозможных усовершенствований, все же не должна была бы ввергнуть в депрессию руководителей.

Наши попытки выяснить источник проблем продолжались до той поры, пока разговор случайно не зашел о прошлом руководителей. И в какой-то момент лицо одного из них преобразилось: «Понимаете, перед тем как всем этим заняться, мы были серьезными комсомольскими лидерами у себя в институте. Мы действительно делали много интересного, нас уважали, нам верили, жить было интересно... А сейчас со всех сторон — какое отношение? «Торгаши», «хозяева» — непременно с ударением на последнем слоге, «новые русские», «бандиты», «грабители», «Родину распродают» — какой только чуши не говорят, но оказывается — задевает. Три года крутимся как белки, фирму раскрутили, денег заработали — и что дальше? Кому все это нужно?»

Подобное моральное давление на человека, находящегося в позиции собственника, может происходить не только со стороны социума, внешнего окружения, но и изнутри его предприятия. Особенно ярко проявляется этот вариант в тех случаях, когда предприниматель привлекает для работы в своей фирме достаточно значимых для себя близких людей и знакомых.

Наиболее яркий пример подобной ситуации встретишься нам вскоре после проведения выборов народных депутатов 1990-г. Группа демократически ориентированных интеллигентов, оказывавшая активную поддержку нескольким кандидатам в депутаты, после завершения выборов стала искать нового применения своим силам и создала небольшую юридическую фирму. Лидер этой группы стал обладателем ключевой 60-процентной доли предприятия. Тем не менее, все решения о направлениях развития, формах работы, управлении финансами и т. п. вплоть до определения размеров заработной платы генерального директора — того же первого учредителя — принималась «демократическим 'путем», на общих собраниях сотрудников с использованием процедуры открытого голосования. Так продолжалось до тех пор. Пока на исходе первого года существования компания не стала настолько очевидно неуправляемой и не понесла столь значительных финансовых потерь, что выведенный из себя руководитель, топнув ногой, заявил: «Хватит! В конце концов, я здесь, кажется, хозяин!  И я буду принимать решения...»

За прошедшее десятилетие в сфере построения учредительских отношений и отношений собственности в бизнесе произошли заметные изменения. Причем динамика этих изменений отражает весьма примечательные процессы, связанные с психологическими особенностями отношений учредителей коммерческих предприятий.

Рассмотрим сначала чисто формальную, юридическую сторону этого процесса. Как известно, «первыми ласточками» бизнеса в еще советской тогда экономике были НТТМ, объединения комсомольской молодежи, которым в рамках существовавшего законодательства было дано право заниматься предпринимательской деятельностью на основе механизмов «хозрасчета». В обосновании статуса и возможных вариантов деятельности этих организаций было столь много нерешенных вопросов и противоречий, что о них лучше вспоминать как о мимолетном недоразумении, которое. Однако основательно всколыхнуло активность инициативной и предприимчивой части молодежи. Вслед за тем появился Закон о кооперативной деятельности, который, собственно, и положил начало официально разрешенной предпринимательской деятельности в России. Кооператив изначально являлся единственно возможной формой образования юридического лица в бизнесе. Но вспомним, что это означало с точки зрения принципов построения отношений между учредителями.

Прежде всего, в создании кооператива должно было участвовать не меньше трех человек. При вступлении в кооператив каждый должен был внести имущественный взнос, способствовавший постановке и развитию производства. Все учредители обязаны были сами трудиться в созданном ими кооперативе. При выработке и принятии решений каждый член кооператива всегда имел право голоса независимо от размера имущественного взноса, тогда как долю дохода он должен был ползать в соответствии с размерами этого взноса.

Каждый профессионал управленец, прочитав это, тут же скажет, что такая организационная модель просто обречена на постоянные и жесткие конфликтные столкновения участников. Так оно и случилось, и, как только появилась возможность, подавляющая масса кооперативов тут же изменила свою юридическую форму. Но обратим внимание и на другую сторону медали. Внутреннее устройство кооператива вполне соответствовало социалистической идеологии, но главное — оно было близко «общинному сознанию» советского человека, которое во многом активно противостояло идеологии и было достаточно успешным в разнообразных жанрах «советского предпринимательства». Нормы кооперативных отношений вполне укладывались в опыт взаимной родственной, дружеской или просто товарищеской поддержки, которая замечательно срабатывала до этого в походах и стройотрядах, на шабашках и строительстве МЖК. То есть во всех тех случаях, когда достижение совместно значимой цели было ограничено определенным временем.

Тем не менее, практика жизни в кооперативах быстро показала непрочность этих связей. С появлением возможности создания новых юридических форм в бизнесе практически все кооперативы выбрали для себя один из двух вариантов, приобретших наибольшую популярность: ТОО, товарищество с ограниченной ответственностью, или АО, акционерное общество в его открытой или закрытой разновидности. Акционерными обществами в подавляющем большинстве стали и почти все бывшие государственные предприятия, проходившие в это время процесс приватизации.

Из всего обилия юридических тонкостей, характеризующих эти формы собственности в бизнесе, остановимся на тех, которые имеют принципиальное значение для линии нашего рассуждения.

Начнем с того, что принцип организации ТОО (а затем и 000) и АО отходит от идеи имущественного вклада, и отношения между учредителями здесь строятся на основе размеров учредительских долей в денежном выражении или в количестве приобретенных акций. Причем соотношение этих долей влияет как на сферу принятия решений, так и на размеры доходов по итогам деятельности предприятия.

Это вполне естественная, с точки зрения ординарного бизнеса. Норма, тем не менее, уже в чем-то противоречила стереотипам социалистического сознания. Вспомним хотя бы две популярные приговорки. «У кого больше прав, тот и прав», — частенько любили издевательски приговаривать работники соцпредприятий, сталкиваясь с ситуациями, когда они не могли отстоять правоту своего мнения и вынуждены были считаться с авторитарными решениями начальников. Теперь, однако, эта приговорка стала нормой жизни бизнеса, и право на окончательное решение приобретал тот, кто обладал «контрольным пакетом». Вместе с этим пакетом, обеспечивающим ему решающий голос, он на все время существования бизнеса становился правым, независимо от наличия традиционно уважаемых человеческих достоинств, уровня интеллекта или меры гениальности, нажитого жизненного опыта или авторитета в других сферах. Только развал фирмы и конец бизнеса могли доказать его неправоту, но далеко не каждому хотелось дожидаться пришествия подобного аргумента.

Вторая любимая поговорка, порожденная социалистическим сознанием: «Каждому по труду». И если она оставалась достаточно действенной на уровне оплаты труда нанятых работников, то юридически и по сути уже никак не должна была затрагивать отношения учредителей. Но психологическая реальность — «особь статья», которая далеко не всегда прямо коррелирует с юридическими нормами и даже с сутью вещей.

«В свое время мы вместе начали ставить это дело. Хотя мы зарегистрировали свое предприятие на равных, я вложил туда все исходные деньги, закупил оборудование, нанял первых работников и платил им зарплату. Около года пришлось затратить на раскрутку дела — тогда мы много времени проводили в поиске лучших решений. Потом я увлекся организацией нового дела, а они остались заниматься текущей работой. Теперь, когда дело там пошло, а мне по-прежнему приходится тратить почти все время на другой бизнес, мои партнеры занимаются там всеми делами сами, и я чувствую, что чем дальше, тем больше они отстраняют меня от всего, что там происходит. Я не знаю ничего о клиентах, об объеме заказов. О прибыли и своих дивидендах. Их практически перестали выплачивать. Но у меня все-таки половина доли в этой фирме. А они не очень-то и стремятся держать меня в курсе. Когда я однажды попытался поговорить с ними — у них главный аргумент: «Надо было работать. Мы-то работаем...» Что делать в этой ситуации?»

Это лишь одна из множества типичных ситуаций между предпринимателем и его компаньонами — соучредителями. Типичных настолько, что даже не удивляет, что компаньоны в этом случае — еще и близкие родственники. Разве мы не помним родственных скандалов из-за раздела квартир, наследства и прочего?

Но так же как родственные раздоры в конечном счете разрешает только суд — разумные увещевания родных и близких и даже профессиональное вмешательство психологов обычно не слишком в этом помогают, — так и в этой ситуации переломить «социалистическое» отношение к бизнесу, по-видимому, сможет только практика четкого юридического оформления всех и всяческих отношений и нарастающее количество прецедентов решения подобных конфликтов «по закону». Ведь в отличие от кооператива учредитель или акционер уже не обязаны работать в том заведении, куда они вложили свои деньги. Потому что — и это не укладывается в социалистическом сознании —свойством «работать» обладают сами вложенные деньги. В виде купленного на них оборудования, нанятых специалистов и т. п. Другое дело, что без управления ни одна организация существовать не может. Но управление — это точно такая же производственная функция, как и другие, которые покупаются в случае необходимости за деньги. Однако именно стык отношений собственности и отношений управления оказывается на сегодня одним из  самых слабых и уязвимых звеньев в развитии бизнеса.