Наряду с конкретными нововведениями и разработками, по мере эволюционного накопления опыта, возможностей и способов ведения дел происходили коренные качественные изменения в ранних формах бизнеса, которые историки часто называют революциями в бизнесе. Так, по мнению Д. Кизера, можно выделить как минимум три переломных момента в развитии бизнеса (см. 128).

Первый из них — это коммерческая революция XV—XVI вв., явившаяся результатом открытия Америки, установления основных торговых путей, появления обширного класса профессиональных торговцев. Следует заметить, что до этого периода, по крайней мере до первых крестовых походов, торговля в средневековых городах Европы велась не купцами — «предпринимателями», а уполномоченными городов. Товары городских ремесленных цехов и продукты, купленные в деревнях, город вывозил для продажи через своих доверенных лиц, а прибыль принадлежала всей городской общине. Процесс выделения вольных купцов, «Mercatori Libri», и «частных» банкиров происходил по мере расцвета торговли с Дальним Востоком — рынком, открывшимся европейцам в ходе крестовых походов.

Второй переломный момент — это индустриальная революция в производстве, наиболее ярко происходившая в Англии XVIII в. и памятная нам по описаниям восстаний луддитов, первых пролетариев — «ломателей» машин.

Третий — это революция «laisse-faire» XVIII—XIX вв. в странах Западной Европы. На ее анализе стоит остановиться подробнее. Ведь если об открытии Америки, торговых караванах в Индию, восстаниях луддитов в Англии и прочем мы что-то знаем хотя бы из школьных учебников истории, то о революции «laisse-faire» известно гораздо меньше.

Экономистам хорошо известно, что понятие «laisse-faire» является одним из краеугольных постулатов в экономической концепции Адама Смита. Сегодня, как принято в науке, это понятие подвергается критике со многих сторон. Однако у нас нет необходимости вдаваться в тонкости этой дискуссии, поскольку мы можем констатировать лишь один главный факт. Понятие «laisse-faire», появившееся как теоретическое требование ученого-экономиста, в процессе истории в той или иной мере стало реальной практикой в большинстве экономически развитых государств. И наоборот, те страны, которые в своей практике полностью отрицали этот принцип, сегодня наглядно демонстрируют очевидное отставание в своем развитии и испытывают множество экономических, а следовательно, и политических и социальных трудностей. Что же имел в виду великий экономист?

Психологам также хорошо знаком этот трудно переводимый французский оборот «laisse-faire», в дословном переводе означающий «бросать делать», а в психологических теориях обычно используемый при характеристике стилей лидерства и руководства. Напомним, что традиционно выделяется три таких стиля — авторитарный, демократический и «laisse-faire», что обычно переводится как «попустительский». Оговоримся сразу: этот вариант перевода, на наш взгляд, не очень удачен, поскольку содержит в себе негативный оценочный оттенок, отсутствующий в оригинальном варианте применения термина. Хотя понятно, что более точный вариант передачи смысла этого оборота— «пусть все идет как идет» — выглядит слишком длинно и недостаточно научно для профессионального словоупотребления. Тем не менее данная типология стилей руководства оказывается чрезвычайно полезной для понимания смысла того, что экономисты и историки бизнеса обозначают как революцию «laisse-faire».

Суть революции «laisse-faire» в социальных системах, ведущей составной частью которых становится бизнес, однозначно связывается с тем, что иначе называется «наступлением эпохи свободного предпринимательства». Отвлекаясь от рассказа о многочисленных событиях, происшедших в эту пору, отметим главное — последовательный  отказ  правительств  стран,   где происходили подобные революции, от авторитарного управления экономикой, от детальной регламентации экономических процессов, осознание и принятие ими как факта того, что свободное предпринимательство способно действовать в более оптимальном соответствии с экономическими законами, более гибко реагировать на изменяющуюся ситуацию, чем системы жесткого политического и административного управления производством и распределением. Следствием этого понимания и явилось предоставление бизнесменам и предпринимателям права действовать в возможно более свободных законодательных рамках в расчете на то, что предпринимательская инициатива и внутренние законы бизнеса сами выступят оптимальными механизмами подъема и расцвета экономики.

То, как работает эта идея, мы могли видеть и на опыте нашей страны. В России как минимум дважды проводились подобные эксперименты. Первый раз это было в период введения нэпа В. И. Лениным. Результат проявил себя за несколько лет — переход от голода и разрухи к возрождению экономических основ жизни страны, интенсивному развитию торговли и производства, насыщению рынка товарами, появлению нового, активно растущего слоя обеспеченных людей как в городе, так и в деревне. Второй раз подобная попытка, осознанно или неосознанно, была сделана М. С. Горбачевым в расцвет перестройки в связи с его знаменитым лозунгом, оказавшим немалое воздействие на развитие предпринимательства: «Все, что не запрещено законом, разрешено». Но оба эти случая так и остались экспериментами — вряд ли кто сегодня в России решится всерьез говорить о принципиальном отказе от авторитарного управления экономикой и о наступлении эры «свободного предпринимательства».